Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда) - Страница 78

Кадр сменился, и на экране возник репортер с микрофоном в руке. За спиной его маячила абстрактная скульптура огненно-красного цвета, стоявшая перед входом в Центральное полицейское управление.

– Да, Деймон. Хочу сообщить, что вчерашнее задержание Джулиуса Вонга теперь надо считать арестом по обвинению в убийстве Джеральда Марсалиса. Из неофициальных источников нам стало известно, что над ним нависло также обвинение в убийстве Шандели Стюарт и похищении писателя Алистера Кэмпбелла, что повлекло за собой его смерть от сердечного приступа.

Лиза ощутила острый холод внутри, как будто в сердце попал осколок льда и стал разгонять ледяную кровь по жилам. Она села на кровать, боясь, как бы от давнего воспоминания не подкосились ноги, и лицо ее мгновенно приобрело оттенок мраморной столешницы в ванной.

А репортер с экрана продолжал профессионально излагать факты:

– Как я уже отметил, сведения эти пока носят неофициальный характер. Судя по всему, следственная группа ожидает результатов анализа ДНК, который в данном случае должен быть выполнен в рекордные сроки. В теле Стюарт был якобы обнаружен образец семенной жидкости убийцы. Пока другие подробности не разглашаются, но, вероятно, после заключения экспертов будет устроена пресс-конференция, которая окончательно прояснит все обстоятельства зловещего преступления.

После этой тирады на экране появилась цветная фотография, сопровождаемая закадровым дикторским текстом.

– Сын Сесара Вонга Джулиус – не новое имя для судебной хроники. Несколько лет назад…

Нажав кнопку, Лиза выключила звук и застыла перед экраном.

Джулиус Вонг взирал на нее с экрана холодными, стеклянными глазами, отчего ее лицо тоже словно остекленело.

37

Джордан оторвал руки от столика и откинулся на спинку стула, давая возможность официанту в темном пиджаке поставить перед ним тарелку. Тот обслужил их с Морин и бесшумно удалился, а Джордан озадаченно уставился в композицию на тарелке.

– Что это?

Морин улыбнулась с противоположной стороны столика, сервированного хрустальными бокалами и льняными салфетками ручной работы. Перед ней на тарелке тоже красовалась разноцветная пищевая фантазия.

– Голубиные грудки с какао и виноградным соусом.

Джордан придвинулся поближе к столу, берясь за вилку и нож.

– Название впечатляет. И выглядит довольно аппетитно.

– Мой отец говорит, что кухня – как литература. В ней нет иных пределов, кроме твоей фантазии. Он убежден, что пища должна ублажать по меньшей мере три чувства: вкус, обоняние и зрение.

Джордан насмешливо приподнял бровь.

– Такому философу надо вращаться в политических сферах, а не на кухне.

Он отрезал малюсенький кусочек мяса, положил в рот и начал медленно, будто с неохотой жевать.

Распробовав блюдо, он изобразил на лице нечто близкое экстазу.

– Потрясающе. Да, слава Мартини гремит не зря. Этот ресторан – просто эпохальный парадокс.

– То есть?

– Повар-дьявол готовит райскую пищу.

Морин засмеялась. Впервые после стольких дней.

– Наконец-то.

– Что?

– Ты смеешься. Я еще не слышал твоего смеха. Тебе надо почаще тут бывать.

– С тобой.

Джордан взял бокал только что налитого официантом красного вина из личных запасов Карло Мартини и чокнулся с бокалом Морин.

– Впервые за три года беру в рот спиртное, но ради тебя стоит нарушить обет.

Джордан вдруг вспомнил другой тост, правда не с вином, а с чашкой кофе, в присутствии официантки Аннет.

«За несостоявшиеся путешествия», – сказал он ей.

«За отложенные, только за отложенные», – ответила она.

Он отхлебнул глоток великолепного вина, наслаждаясь им и понимая, что время путешествий еще не настало. К тому же, теперь он и не очень уверен, что все еще мечтает о них.

Морин пригласила его поужинать в ресторане отца, разместившемся в красивом и стильном двухэтажном особнячке на Сорок шестой улице, между Восьмой и Девятой авеню, неподалеку от залитой огнями Таймс-сквер и сияющих знаменитыми лицами афиш Бродвея. Только тогда до него дошло, что она дочь одного из самых известных рестораторов Нью-Йорка, и он почтительно принял приглашение.

Морин видела, как он подъехал на мотоцикле, как, сняв шлем, быстро провел рукой по волосам с проседью. Весь он был какой-то против правил – не оттого, что ездил на мотоцикле и был как-то особенно одет, а оттого, что носил в душе. Он подошел к ее столику легкой походкой, одновременно улыбаясь губами и глазами, что ей доводилось видеть редко.

Она с удовольствием отметила, что Джордан доверился дегустационному меню ресторана и не попросил подать на стол бутылочку кетчупа.

Для видимости они отмечали удачное завершение расследования, в котором официально ни он, ни она не участвовали и не хотели участвовать. А истинным мотивом встречи была та невидимая, но прочная нить, что связала их с первого дня знакомства, хотя оба не знали, как ее назвать и куда поместить.

Возможно, это было просто желание сбросить с плеч мерзкую историю, правда, лучшей замены ни у него, ни у нее не находилось. Обоим предстоял тяжелый путь, но они делали вид, что не знают об этом, и желали себе удачи.

Морин исподтишка наблюдала за Джорданом, пока тот расправлялся с блюдом. Она подметила, как он ловко и точно орудует ножом и вилкой, и впервые обратила внимание, что у него красивые руки. Что-то в нем напоминало ей Коннора, хотя они были невероятно далеки друг от друга и внешне, и внутренне.